|
«У
русского народа всё ещё впереди»
 На
вопросы «ЛГ» отвечает известный историк, профессор МГУ
Александр Вдовин
– Александр Иванович, в советское время проводилась политика
на «выравнивание уровня» социально-экономического и
культурного развития советских народов путём
перераспределения ресурсов из центральных областей РСФСР на
окраины государства. В результате «выравнивания» 13 из 15
союзных республик – все, кроме РСФСР и Белорусской ССР, –
получали из союзного «котла» больше, чем в него поставляли.
Была ли такая политика советским изобретением или же
выкачивание ресурсов из центра России началось ещё в царское
время?
– При царе, конечно, целенаправленной политики по
«выравниванию» уровня развития народов не было. Но ни один
из них не вкладывал в содержание и развитие Российского
государства столько же, сколько русские. Это касалось
налогов, службы в армии, мобилизаций на защиту отечества и
выполнения разного рода общегосударственных проектов.
Основные тяготы по сохранению, обустройству и развитию
России, как и положено, нёс государствообразующий народ.
– Имелась ли этому курсу реальная альтернатива, которую,
однако, власть проигнорировала?
– Альтернатива проводившемуся курсу, разумеется, была. Любые
иные пропорции в общем вкладе выступали бы такой
альтернативой. Реальной могла быть пропорциональность в
размерах вклада, поступающего от больших и малых народов, и
обоснованность отклонений от неё.
– Считаете ли вы национальную политику СССР успешной? Если
нет, что явилось причиной неудачи?
– Поскольку история СССР закончилась трагически, политику
успешной считать не приходится. Причина неудачи коренится в
марксистском учении. Так сказать, причина доктринальная.
Вслед за «классиками» отцы-основатели СССР считали, что
национальные и расовые черты народов, объединяющихся в
социалистическом государстве, вследствие уничтожения частной
собственности неизбежно будут смешиваться и исчезнут.
Преодоление фактического неравенства наций, выравнивание
уровня их развитости представлялись большевикам непременным
условием их сближения и слияния. К сожалению, решение задачи
понималось упрощённо. Считалось, что её можно решить
исключительно за счёт русского народа. В 1921 году на X
съезде РКП(б) было заявлено, что только одна нация, именно
великорусская, оказалась более развитой. Отсюда фактическое
неравенство, которое должно быть изжито путём оказания
хозяйственной, политической и культурной помощи «отсталым
нациям и народностям».
Помощь была немаленькой. Сразу после образования СССР сформировали
общесоюзный бюджет, а в его рамках – Союзно-республиканский
дотационный фонд. Весь он формировался за счёт РСФСР. Ещё в
1920-е годы Григорий Орджоникидзе с удовлетворением отмечал:
«Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет,
даёт нам в год 24 млн. рублей золотом, и мы, конечно, не
платим ей за это никаких процентов. Армения, например,
возрождается не за счёт труда собственных крестьян, а на
средства Советской России».
Мало что изменилось в этом отношении и к концу советской истории. Иван
Силаев, став летом 1990 года председателем российского
правительства, обнаружил, что в течение всех лет советской
власти РСФСР ежегодно направляла на развитие союзных
республик по 46 млрд. рублей в год, что составляло более 30%
ежегодного российского бюджета. В 1990 году потреблённый ВВП
на одного человека в РСФСР составлял 0,67 от произведённого,
в Белоруссии – 0,77, на Украине – 1,07, в Молдавии – 1,34,
Киргизии – 1,58, Латвии – 1,63, Казахстане – 1,75, Литве –
1,79, Туркмении – 1,88, Азербайджане – 2,01, Эстонии – 2,27,
Узбекистане – 2,64, Таджикистане – 2,84, Армении – 3,11,
Грузии – 3,95, т. е. почти в 4 раза больше произведённого.
Грузинское население было наиболее зажиточным в стране.
Отцы-основатели СССР опасались, что русские могут иметь своё собственное
мнение насчёт отводимой им роли в межнациональных
отношениях, в частности о размерах помощи. Чтобы избежать
этого, они не допустили ни образования полноправных органов
власти в РСФСР, ни Русской республики в союзном государстве,
ни трансформации Российской империи в Русскую республику.
Хотя ещё незадолго до красного Октября, в июне 1917 года,
Ленин говорил: «Русская республика ни одного народа ни
по-новому, ни по-старому угнетать не хочет, ни с одним
народом… не хочет жить на началах насилия. Мы хотим единой и
нераздельной республики с твёрдой властью, но твёрдая власть
даётся добровольным согласием народов».
– Выдвигались ли предложения об образовании Русской
республики после возникновения СССР?
– Конечно. Выдвигались, и неоднократно. В декабре 1925 года
вопрос о национальной организации русских возник в связи с
преобразованием РКП(б) в ВКП(б). На пленуме ЦК предлагалось
сохранить РКП(б) путём образования русской или российской
парторганизации по образцу аналогичных организаций в других
республиках. Иосиф Сталин уходил от положительного решения
этого вопроса, полагая, что это будет «политическим
минусом». Лев Троцкий без обиняков заявил, что создание
русской ли, российской ли парт¬организации осложнило бы
борьбу с «национальными предрассудками» у рабочих и крестьян
и могло стать «величайшей опасностью». По сути дела, такую
же позицию занимал и Сталин, делая, в отличие от Троцкого,
время от времени реверансы в сторону русского народа.
– Почему это происходило?
– Дело в национал-нигилизме. В советской традиции нации и
национализм признавать «законными» лишь на капиталистической
стадии. На последующих они в лучшем случае представлялись
пережитком, а национализм при социализме – абсолютным злом.
Ленин учил, что поскольку национальные различия невозможно
отменить или быстро преодолеть, то всё искусство
«интернациональной тактики коммунистического рабочего
движения» заключается в таком применении основных принципов
коммунизма, которое бы правильно видоизменяло и
приспосабливало их «к национальным и
национально-государственным различиям». Сталин выражался
яснее и предлагал выстраивать национальную политику как
«политику уступок националам и национальным предрассудкам».
Вырастало это из убеждений о том, что для
интернационалистов, по словам члена Политбюро ЦК РКП(б)
Григория Зиновьева, «в известном смысле нет национального
вопроса». Многие из них на вопрос о своей национальной
принадлежности отвечали: революционер, коммунист. Троцкий
говорил: «Настоящий революционер не имеет национальности.
Его национальность – рабочий класс». Вскоре после революции
по стране пошёл слух, что национальности отменены.
Комсомольцы говорили: «Нам национальность не нужна, мы –
советские граждане!» Михаил Калинин считал: «Национальный
вопрос – это чисто крестьянский вопрос… Лучший способ
ликвидировать национальность – это массовое предприятие с
тысячами рабочих… которое, как мельничные жернова,
перемалывает все национальности и выковывает новую
национальность. Эта национальность – мировой пролетариат».
Национальная политика партии большевиков при таких
убеждениях и устремлениях была призвана всего лишь щадить
национальные чувства в ходе «перемалывания». В сущности,
была оборотной стороной национального нигилизма,
определявшего стратегию национальной политики.
– У Сталина были моменты, когда у него вырывалось признание
благо¬творной роли национализма…
– Это было накануне Великой Отечественной войны, когда стало
очевидно, что её нельзя выиграть только при опоре на
пролетарскую солидарность, классовые чувства и доблести. В
апреле 1941 года, разъясняя связь между национальными и
интернациональными основами патриотизма, Сталин решил:
«Нужно развивать идеи сочетания здорового, правильно
понятого национализма с пролетарским интернационализмом.
Пролетарский интернационализм должен опираться на этот
национализм… Между правильно понятым национализмом и
пролетарским интернационализмом нет и не может быть
противоречия». И действительно, как позднее написал Иван
Солоневич, «разгром Гитлера есть, конечно, результат
национального чувства, взятого в его почти химически чистом
виде».
Ещё раз Сталин «колебнулся» в отношении русского
национализма на кремлёвском приёме в честь командующих
войсками Красной армии 24 июня 1945 года, когда произнёс
здравицу в честь русского народа. Однако вскоре он вспомнил
или ему напомнили ленинские слова: «Марксизм непримирим с
национализмом, будь он самый «справедливый», «чистенький»,
тонкий и цивилизованный». И, когда Андрей Жданов внёс в
проект новой партийной программы положение о том, что «особо
выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет
великий русский народ», Сталин написал: «Не то». Официально
закрепить ведущее и центральное значение русской нации в
СССР посчитал излишним.
В 1948 году были осуждены выдвигавшиеся в годы войны
предложения историков о замене классового анализа
исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса и
национально-государственных интересов, о пересмотре вопросов
о жандармской роли России в Европе, о царской России как
тюрьме народов. Историка Семёна Бушуева осудили за
провозглашение в годы войны лозунга «Добить национальный
нигилизм!», историка Хорёна Аджемяна – за утверждение о том,
что обвинения в великодержавном шовинизме у нас чаще всего
играют «роль фигового листка, тщетно скрывающего другой
порок, имя которого – космополитический интернационализм»,
историка Алексея Яковлева – за заявление о необходимости
«выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы
очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к
ним с любовью. Но русскую историю делал русский народ...
Всякий учебник о России должен быть построен на этом
лейтмотиве». Но война кончилась. В февральском номере
«Вопросов истории» за 1948 год историкам напомнили, что
подобные «ревизионистские идеи» осуждаются ЦК партии.
– В советское время много говорилось о советском народе как
новой исторической общности, в постсоветское – о российской
нации. Есть ли связь между этими феноменами?
– Есть, и, на мой взгляд, самая непосредственная. И в первом
и во втором случаях новые общности изобретались с целью не
заниматься дальше «проклятым» национальным вопросом на том
основании, что нации как таковые якобы остались в прошлом, в
настоящем наций в этническом смысле нет.
В конце 1950-х годов была сделана попытка внести коррективы
в теоретические основы национальной политики. Однако вместо
реалистического анализа процессов в национальной сфере и
соответствующего реформирования национально-государственного
устройства СССР власть при Хрущёве в очередной раз увлеклась
утопическим проектом «окончательного решения национального
вопроса», связывая его с форсированной ломкой национальных
перегородок и стиранием национальных различий.
В 1959 году Хрущёв говорил, что по мере реализации плана
построения коммунизма «успешнее будет идти процесс слияния
народов в единую коммунистическую семью». В проект новой
Программы КПСС было включено положение о том, что «в СССР
происходит слияние наций и их языков, образование одной
нации с одним языком, с единой общей культурой».
Состоявшийся после отставки Хрущёва XXIII съезд КПСС внёс
уточнение формулировки о советском народе. Применён был
термин «многонациональный советский народ». Это исключало
возможность отождествления «новой общности» с новой
коммунистической нацией, якобы выковывающейся из
традиционных этнических групп и заменяющей их.
Аналогичная идея была взята на вооружение практически сразу
же после распада СССР. Руководитель Государственного
комитета по делам национальностей РФ уже в 1992 году заявил,
что население России следует рассматривать единой российской
нацией – «нацией-государством», а национальность фиксировать
в паспортах записью «гражданин России». Борис Ельцин в
послании Федеральному собранию в феврале 1994 года заявил:
«Множество национальных проблем порождено противоречивостью
двух изначально заложенных в основу государственного
устройства Российской Федерации принципов:
национально-территориального и
административно-территориального... противоречия между ними
будут сглаживаться на основе нового, заложенного в
Конституции понимания нации как согражданства».
Непонятно только, почему красноречивые призывы к осознанию
людьми разных этнических сообществ своего российского
гражданства, принадлежности к единой российской нации могут
прочнее скреплять единство россиян, чем советских людей в
единой исторической общности.
– В одной из статей вы писали: «Изучение истории русского
народа на его пути через драматический ХХ век приводит к
убеждению, что коренная причина разрушения Российской
империи в 1917 г. и Советского Союза в 1991 г. заключается в
отчуждении между государством и русским народом, в
равнодушии наиболее многочисленного народа к судьбе
«империи», утрачивающей способность к выражению и защите его
национальных интересов и ценностей». Когда и почему, на ваш
взгляд, возникли отчуждение и равнодушие?
– Основания для отчуждения и равнодушия, если не говорить о
неприятии советской власти определёнными слоями народа,
имелись начиная с 1917 года. Они в разной мере проявлялись
на разных этапах истории. Наиболее тесное
морально-политическое единство власти и общества проявилось
в годы Великой Отечественной войны, когда решался вопрос о
жизни и смерти русского и объединённых с ним народов. Однако
русский вопрос и до войны и после неё не терял актуальности
в силу явных противоречий в национально-государственном
устройстве СССР.
Последний раз (если говорить о возможной точке возврата к
эффективному государственному устройству СССР) этот вопрос
возник в 1949 году в связи с «Ленинградским делом» и был с
беспрецедентной жестокостью «закрыт» на всё последующее
советское время. Если в ходе борьбы с послевоенным
«еврейским буржуазным национализмом», по некоторым данным,
было арестовано около 500 человек и около 50 расстреляно, то
«Ленинградское дело», в котором был усмотрен великорусский
национализм, закончилось расстрелами 32 тысяч человек.
– Вы выразили согласие с утверждением историка Валерия
Соловья, что «Россия может быть только государством русского
народа или её не будет вовсе». В 2005 году он сделал и
другой важный вывод: «Главным итогом крушения Советского
Союза стали формирование новой социокультурной реальности и
кризисная трансформация русской идентичности, начавшаяся ещё
в советскую эпоху. Прежде сильный и уверенный в своём
будущем народ впервые почувствовал себя слабым и ощутил
глубинную неуверенность в собственной перспективе. Русская
перспектива всегда отличалась драматизмом, но она была. И
вот русские из творца, субъекта истории стали превращаться в
её объект, расходный материал, что составляет самое важное
изменение в нашей истории в последние 500 лет». Согласны ли
вы с этим выводом?
– В целом согласен. Однако мне не нравится некоторый
пессимизм, порой проявляющийся в его трудах. Что-де русский
народ утратил свою субъектность чуть ли не навсегда. Это не
так. Русский народ был субъектом истории более тысячи лет,
его история и пассионарность не исчерпаны. Китайская история
длится много тысячелетий и тоже не заканчивается. Так что у
русского народа всё ещё впереди.
– В 2012 году в статье «Россия: национальный вопрос»
Владимир Путин отметил государствообразующую роль русского
народа в Российском государстве. В конце того же была
принята «Стратегия государственной национальной политики
Российской Федерации на период до 2025 года». Как вы их
оцениваете?
– Статья воодушевила. «Стратегия» ожиданий не оправдала. По
существу, в ней отрицается государствообразующая роль
русского народа, а равно и ведущая роль в сообществе
российских народов в настоящее время. Это создаёт большое
препятствие для объективного анализа истории межнациональных
отношений в прошлом и в выстраивании нормальных отношений в
настоящем.
Создатели «Стратегии» в очередной раз пошли по пути уступок
национализму всех других российских народов, кроме русского.
Говорят, что объявить какой-то один народ, даже составляющий
большинство, государствообразующим – значит поставить под
сомнение такую же роль в образовании нашего государства
других народов. Это заблуждение. Не надо игнорировать
исторические факты. Ни к чему хорошему такое не приводило в
прошлом, не приведёт и в будущем.
Беседовал Олег НАЗАРОВ
|
