Всероссийская научно-практическая  конференция

 «Русский язык, история и культура в  дохристианский период».

                 К вопросу о реконструкции славянских мифов

Иликаев А.С.,

ст. препод. кафедры политологии БашГУ,

канд. полит. наук

Все мы с рождения знаем мифы о Зевсе, Геракле, Ясоне. Даже герои древних европейцев не забыты: Мерлин, Один, Локки. В английском языке до сих пор названия дней недели соответствуют именам богов. Сейчас, благодаря моде на Дальний Восток, рядовая публика имеет представление о персонажах японского фольклора. Увы, мы практически ничего не знаем о славянских мифах. Былины и сказки сохранили многие древние имена, сюжеты, но их мифическая основа затемнена, не очевидна для неспециалиста. Так какими же они были, славянские мифы? Неужели правы те, кто говорит, что мы этого никогда не узнаем?

Не углубляясь в скучную академическую полемику, скажем, что проблема якобы несохранности славянской мифологии – неоправданно политизирована и раздута. Еще Ломоносов сокрушался о том, что если бы у славян науки в эпоху язычества были, то они бы имели много басен, то есть мифов, как греки. К счастью, за двести с лишним лет наука шагнула далеко вперед. И хотя мы в будущем вряд ли обнаружим оригинальные, записанные в Средние века, тексты славянских мифов, их большая часть, как и образы верховных богов, реконструируются со значительной долей вероятности и правдоподобия. К тому же, если быть честным до конца, то речь здесь скорее надо вести о сводах мифов. Отдельные мифы и их фрагменты все-таки были записаны. Кроме того, сохранились средневековые описания богов балтийских славян, польские и чешские пантеоны. В совокупности все это составляет, пожалуй сравнимый с кельто-германским, корпус первоисточников.

  Сейчас в среде либерально настроенных ученых принято высказывать скепсис в плане достоверности сочинений славянских летописцев и деятелей раннего Возрождения. Однако в настоящее время доказано, что большая часть материала, даже глоссы в пресловутой «Mater Verborum» (средневекового латинского словаря с вписками на чешском языке), не является плодом тотальной фальсификации. Информация достаточно надежно проверяется взаимной перекличкой сведений, аналогиями в мифологии других народов. Безусловно, что гипотетический цех подельщиков славянских древностей никак не мог в течение нескольких столетий координировать написания лжехроник. Да и по большому счету тогда надо пересматривать сведения по исландской, ирландской и валлийской традиции. Последние дошли до нас через христианских книжников XII – XVI веков. Мы наблюдаем парадокс: для Европы возможность фальсификации исключается заранее, а для восточной ее половины и России – как бы предусматривается a priori.

Однако что касается доступности и систематизации материала по славянской мифологии, то здесь, надо признать, пока сделано еще очень мало, а зачастую – просто никак не сделано.

Если говорить о более или менее адекватном отражении славянской мифологии в современной русской литературе, то это, например, произведение М. Вишневецкой «Кащей и Ягда, или Небесные яблоки» (2004)[1]. На эту книгу отозвался вполне благоприятный рецензией А. Немзер. Роман Вишневецкой написан хорошим литературным языком, без стилистических вывертов и уклонов в архаику, затрудняющих понимание мифологических сюжетов. Впрочем, с последними как раз не все в порядке. Стрибог, древний стихийный бог, дед ветров, сила в общем-то враждебная Руси, согласно «Слову…» вдруг оказывается отцом… Сварожичей. В число последних отчего-то включается и такой старый бог как Велес. Также непонятно, почему Вишневецкая решила развести Перуна с официальной женой Летницей, предпочтя ей подсказанную реконструкциями Торопова и Иванова Макошь, да к тому же «награжденную» спорным сыном Семарглом (в котором, вообще-то, видят то иранскую священную собаку, то древнего многоголового бога-праотца, но никак не юного бога). На этом фоне меркнет даже приписанный древним славянам Вишневецкой… сарафан (у богини Макоши!)

Из романа уфимского писателя Р. Паля «Из тьмы забвения», можно узнать как выглядели боги балтийских славян. Вот Триглав, владыка Вселенной, вот Радагост «бог-воин… как наш Перун. На голове бога-воина сиял драгоценный шелом с хищным соколом на нем. На щите, как живая, красовалась, нацелясь острыми рогами в невидимого противника, мощная бычья голова. В руках – грозная священная секира». И теперь подумаете, какой это контраст с известным нам куце-лаконичным «голова серебряна, а ус злат»! Автор здесь не погрешил буквой против исторического источника. Точно, в деталях описал нам древнего кумира.

Впрочем, для большинства современных научных и, тем более, художественных произведений, характерна выборочная работа с источниками. Славянский Олимп, представленный исключительно летописными теонимами из хроник немецких историков или русской «Повести временных лет», производит впечатление какой-то наспех собранной деревенской кумирни. Но в тоже время простое обращение названных авторов хотя бы к белорусскому (по П. Древлянскому) и польскому (по Я. Длугошу) пантеону могло сильно помочь популяризировать славянские мифы, возвысить их содержание что ли. А так – получается очень скучно и несолоно. Нет, древнее язычество славян не было таким региональным и пресноводным!

Часто встречаются досадные анахронизмы. Святогора иные авторы запросто могут назвать «Святогором-богатырем», хотя в домонгольской Руси его бы назвали Святогором-храбром, или Святогором-витязем. Богатырь – позднее заимствование из монгольского языка.

Ниже, в нескольких абзацах, я попытаюсь набросать возможный конспект славянской мифологической системы, исходящий из реальных, а не мнимых источников. Чтобы не испугать читателей обилием незнакомых имен, я буду использовать только те, которые знакомы ему по истории России (в скобках – польские, чешские, словацкие, поморские, сербские аналоги, или параллели).

Сварог (Свор), Троян (Триглав, Свентовит), Стрибог, Лада (Сива) – боги стихий, неба, ветра, плодородия. Они стояли у самого возникновения мира. Особняком всегда располагались боги мудрости, колдовства – Велес, Яга (Ендза, Ныя). На смену первому поколению богов, как Урану и Гее в греческой мифологии, пришло второе: Перун (Паром) – бог воинов, громовержец, Молния (Летница, Додола) – его супруга, Даждьбог (Дабог, Радегаст) – бог солнца и прародитель людей, Макошь (Мокошка, Морана) – богиня прядения, покровительница источников. Самые юные славянские боги, возможно, дети Перуна и Летницы, – впоследствии обратились в карнавальные персонажи: Ярила (Яровит), Весна (Девана). Кроме того, в славянский Олимп на правах нимф и сатиров, входили берегини, русалки (навки, вилы), упыри, лешие. Знал он также и героев полубогов, своих Гераклов и Зигфридов: Вольгу, Святогора, Крока, Кия, Крака, Олия, Сельгу, Добронрава и др[2]. Кстати, праотец Орий, так любимый Палем, ни в каких списках не значится. Его образ был сконструирован Миролюбовым.

Пребывая во тьме незнания истинного Бога, славяне поклонялись своим идолам. Не являлись исключением человеческие жертвоприношения. Так из текста летописи, притом, что это конечно может быть преувеличение Нестора, мы знаем, что в жертву Перуну приносили «отрока и девицу». Подобные кровавые обряды, впрочем, были даже у классических греков V в. до н.э., о чем сообщает Фукидит.  

Понятно, что у древних русичей, вопреки мнению Миролюбова и Паля, никакого монотеизма (либо его подобия) не было и не могло быть в помине. Их религия была языческой, сродни античной. Древним славянам даже в голову не могло придти представлять своих богов разными воплощениями единого Творца. Их боги были бессмертными человекоподобными существами, связанными узами родства. Вот, к примеру, описание западнославянской богини Сивы: «это прекрасная женщина в зеленом венке. Ее плечи украшены золотом и серебром, груди – цветами. В одной руке, у лица, она держит лилию, в другой – золотое яблоко и кисть винограда. Нагая кожа женщины отливает всеми красками утра, а ниспадающие до колен роскошные волосы служат ей одеждой». Еще в XIX веке белорусы представляли себе Перуна в образе мужчины с черными волосами и золотой бородой. Вооруженный мечом и стрелами-молниями, он летит на огненной колеснице, либо на огромном каменном жернове. При этом, как и германского Одина, Перуна сопровождает грозная дружина духов: принимающих облик всадников или хищных птиц.

Тем не менее, до сих пор существует мнение о славянской мифологии, как мифологии без антропоморфных богов и сюжетных мифов. Это, простите, просто отмазка, или расписывание с собственном невежестве и лености. Приведу только несколько примеров (а их гораздо больше, на не одну диссертацию!)

Миф о Свароге и его сыне Даждьбоге сохранился в «Повести временных лет» Нестора. Даждьбог, уже в преображенном виде царевича, у которого руки по локоть в золоте, действует в целом ряде русских сказок и былин (в последних он называется Михайло Потыком). В героях одной из сказок, человеке-соколе и прекрасной королевне Маре Моревне, даже неспециалист легко «прочитает» Перуна и Морану. Образ Велеса трансформировался в образ князя-чародея Вольги Всеслава и сказочного Кощея, образ Макоши – в мрачноватую Пятницу, наказывающую тех, кто прядет в неурочное время, образ Яги – в старуху-людоедку Бабу Ягу. Кроме того, сохранились карпатские легенды о Велесе, этом славянском Локки. Совершенно очаровательны сказания южных славян. В своей народной памяти они удержали сюжеты о богах Трояне и Дабе. У сербов есть миф о том, как богиня Жива (Сива) научила людей земледелию и скотоводству. Он ничем не хуже сказания о греческой Деметре, но и притом – оригинален. Имеются сюжеты с участием Яровита и Деваны, дочери Перуна и Летницы.

Здесь, теперь уже не беспочвенно, возбудив национальную гордость великороссов (и все-таки, была у нас своя античность – страшная, мощная, искусительная для художника!) я, пожалуй, поставлю точку. Нет, лучше – многоточие…